18 июня исполняется 200 лет со дня рождения Ивана Александровича Гончарова – русского писателя, критика, публициста, члена-корреспондента Императорской Академии наук по Разряду Русского языка и словесности.

Интересные факты о И.А. Гончарове, его окружении и литературном творчестве мы предлагаем сегодня вашему вниманию.

В первых числах октября 1852 года литературный Петербург облетела новость: «Принц де Лень собирается в плавание!» Так в шутку называли современники И.А. Гончарова.

Игорь Северянин посвятил Гончарову следующие строки:

Рассказчику обыденных историй

Сужден в удел оригинальный дар,

Врученный одному из русских бар,

Кто взял свой кабинет с собою в море...

Слова «обыденные истории» намекают на роман Гончарова «Обыкновенная история».

Завершив работу над романом «Обломов», Гончаров сказал: «Я писал свою жизнь и то, что к ней прирастаю». По собственному признанию Гончарова, он и сам был сибаритом, любил безмятежный покой, рождающий творчество.

Музыку Иван Александрович слушал с удовольствием, но не всякую. Сладкие звуки Россини легко и свободно вливались в его душу, нежа и лаская ее. Но музыка более серьезного, трагического, так сказать, характера утомляла и порой даже раздражала его нервы. Чуть не с отчаянием говорил он о петербургских квартирах, где нет возможности спастись от фортепианных упражнений консерваторок.

И.А. Гончаров считал, что класть в чай жасминные или розовые лепестки – это извращенный вкус и следствие пресыщенности. В то же время он восхищался цветочным чаем: «Мы называем хорошими нежные, душистые цветочные чаи. Не для всякого носа доступен букет и аромат этого чая – он слишком тонок». Оказывается в России 19 века «цветочным» называли чай, приготовленный из верхушечной почки чайного куста.

Гончаров в своей книге «Фрегат "Паллада"» так описывал жизнь японцев: «Большей частью смотрят сонно, вяло, видно, что их ничего не волнует, что нет в той массе людей постоянной цели, какая должна быть в мыслящей толпе. Мне не случалось видеть, чтобы он (японец) прямо ходил или стоял, а непременно полусогнувшись, руки постоянно держит наготове, на коленях, и так и смотрит по сторонам, нельзя ли поклониться». Японцы не остались в долгу и называли писателя «большим злодеем, брюхатым варваром и хитрым секретарем».

Однажды И.А. Гончаров и его знакомый издатель гуляли в окрестностях немецкого местечка Швальбах. Именно там, по утверждению историка Лемке, родилось название одного из произведений писателя – можно сказать, природа подсказала заголовок. Это произведение – роман «Обрыв».

Гончаров не скрывал от собратьев по перу сюжет будущего романа «Обрыв». Среди тех, с кем он поделился новым замыслом, был и И.С. Тургенев. Когда появилось «Дворянское гнездо» Тургенева, а затем и «Накануне», — Гончаров обвинил его в наглом плагиате. «Как в человеке ценю в вас одну благородную черту, – не без язвительности писал Гончаров, – это то радушие и снисходительность, пристальное внимание, с которым вы выслушиваете сочинения других…». И вправду, некоторых совпадений просто нельзя отрицать. Видимо, дым был не без огня, так как Тургенев в конце концов изъял из «Дворянского гнезда» целых две главы, а также сцену ночного свидания Лизы Калитиной с Марфой Тимофеевной, уж больно напоминавшую встречу Веры с Бабушкой в «Обрыве». Как ни парадоксально, но гораздо больше потерь от этой истории понес Иван Александрович — общественное мнение склонилось совсем не в его пользу. Страдающей стороной оказался Тургенев, ему сочувствовали. Гончаровым же возмущались.

Гончаров до конца остался того мнения, что Тургенев не способен к созданию подлинно художественных произведений большой формы, считая, что самое лучшее из всего им написанного — «Записки охотника». Еще в 1859 году он писал Тургеневу: «Сколько вы ни напишете еще повестей и драм, вы не оттеребите вашей «Илиады», ваших «Записок охотника»; там нет ошибок; там вы просты, высоки, классичны, там лежат перлы вашей музы: рисунки и звуки во всем их блистательном совершенстве!».

В.М. Спасская вспоминает маленький инцидент, очень характерный для Ивана Александровича Гончарова. Это произошло во время отдыха на Рижском взморье, в Дуббельне (сейчас это один из районов Юрмалы Дубулты). «К нашей компании нередко присоединялась одна молодая дама из Майоренгофа. Мы познакомились с ней случайно, в дороге. С очень эффектной наружностью, высокая и стройная, она, отчасти вследствие своего полунемецкого происхождения, отчасти как провинциалка, была несколько эксцентрична в своих туалетах и немножко жеманна и манерна. Однажды мы сидели в парке с Иваном Александровичем, слушая музыку; с нами была и эта дама, сидевшая немного поодаль. Вдруг, в антракте, изящно перегнувшись к писателю, она громко спрашивает его: «Monsieur Гончаров, вы женаты?» Надо было видеть, какой испуг отразился на лице милого старичка! Он поднял обе руки и, как бы отмахиваясь от какого-то страшного призрака, энергично запротестовал: «Нет, нет! Никого! Никогда!».

Поначалу писатель не хотел заканчивать этот, ставший позднее знаменитым, роман. Но редактор Стасюлевич постоянно побуждал его к труду, чуть ли не лично присутствуя при написании. Гончарова одолевала обломовская лень, хотя речь в данном случае идет о романе «Обрыв».

У Гончарова была собачка Мимишка. Любил ее Иван Александрович чрезвычайно и старался надолго не разлучаться с ней – даже в гости всегда брал ее с собой. Именно Мимишке мы должны быть благодарны за то, что в Третьяковской галерее можно увидеть портрет Гончарова кисти Крамского. Художник, отчаявшись добиться согласия писателя позировать, нарисовал небольшой акварельный портрет Мимишки и преподнес его Ивану Александровичу. Растроганный писатель поместил портрет своей любимицы в рабочем кабинете и, конечно же, уже более не смог отказывать Крамскому.

После смерти слуги Гончарова в 1878 году его заменила в качестве экономки вдова, оставшаяся с тремя малолетними детьми: Александрой, Еленой и Василием, к которым Гончаров привязался, полюбил и всем дал хорошее воспитание и образование. Старшую девочку он поместил в консерваторию и сделал впоследствии всех троих наследниками своего состояния. Его холостая доля скрашивалась нежной заботой о чужих детях, которых он воспитал и обеспечил.

Из речи А.Ф. Кони, посвященной десятилетию со дня смерти Гончарова: «На новом кладбище Александро-Невской лавры течет речка, один из берегов которой круто подымается вверх. Когда почил Иван Александрович Гончаров, когда с ним произошла для всех нас неизбежная обыкновенная история, его друзья – Стасюлевич и я – выбрали место на краю этого крутого берега, и там покоится теперь автор «Обломова»… на краю обрыва...».

27 августа 1956 года в связи с ликвидацией нового Никольского кладбища Александро-Невской лавры прах И. А. Гончарова был перенесен на Литераторские мостки Волкова кладбища и захоронен поблизости от могил Д. В. Григоровича и И. С. Тургенева.