Ёлкина, Аделаида Сергеевна.

Гатчина. Мой дворец [Текст]: черновые заметки главного хранителя / Аделаида Ёлкина; [предисл. Елены Тончу; фот. М.Д. Кенсовской, Г.С. Пунтусовой, Н.М. Соловьевой].— Москва: ТОНЧУ, 2014.— 253, [50] с.: фот., портр.

Имеются экземпляры в библиотеках: ЦРБ, 01, 02, 05, 06, ЦДБ.

Драгоценным ожерельем окружают Санкт-Петербург пригородные дворцово-парковые ансамбли. Эти бывшие загородные царские резиденции всемирно известны, их уникальность и ценность для всей человеческой цивилизации не подлежит никакому сомнению, они тщательно сохраняются, реставрируются, ежегодно их посещают десятки тысяч человек со всех концов света… И еще очень много подобных восторженных слов произносится обычно при одном лишь упоминании Петергофа, Царского Села, Павловска, Гатчины — но стоп! Многие ли из тех туристов, кто ныне бесконечным потоком текут через дворцовые залы и гуляют по паркам, задумываются над тем, скольких усилий стоило возродить их из пепла после Великой Отечественной войны?

Подчеркнем: подразумевается не история последовательного восстановления дворцово-парковых ансамблей под патронажем заботливого государства и не рассказ об удивительном искусстве реставраторов, благодаря которому стало возможным вновь видеть во всей красе Львиный каскад и Янтарную комнату,— а сколько военных утрат в пригородах Санкт-Петербурга еще предстоит воссоздать... В нашем случае речь идет исключительно об организации дела, о борьбе за «право» того или иного памятника архитектуры быть восстановленным, о том, каким образом порой приходится преодолевать чиновничью инерцию, чтобы реставраторы вообще смогли прийти на «объект».

Мемуары на подобную тему чрезвычайно редки — вероятно, потому, что о своих бесконечных хождениях по мукам во властных инстанциях, пытаясь доказать «очевидное», а в ответ получая «невероятное», сами музейные работники предпочитают не вспоминать. Очевидно, они воспринимают это как неизбежную данность на пути к высокой цели — сохранить для потомков отечественное культурное наследие. По этой причине появление книги под названием «Гатчина. Мой дворец» представляется тем более важным.

Ее автор — Аделаида Сергеевна Ёлкина, главный хранитель Гатчинского дворца и парка в 1968—1998 гг. Собственно, если бы не тридцатилетний и воистину подвижнический труд этой женщины, возможно, мы и до сих пор не имели возможности любоваться восстановленными интерьерами ценнейшего памятника русской архитектуры, начавшего формироваться во 2-й половине XVIII века. Более того, если бы не она, нельзя исключить, что стоял бы он сейчас в руинах и в конце концов погиб окончательно (как это случилось с Ропшинским дворцом), будучи окружен почти естественными дебрями «парка для культурного отдыха трудящихся», продираясь сквозь которые лишь люди знающие могли уловить поднимающийся над развалинами Портала-Маски призрачный силуэт Березового домика…

Вопрос о необходимости воссоздания варварски разрушенного Петергофа после войны, разумеется, не был дискуссионным — это дело воспринималось как политическое. Ораниенбаум в зону оккупации не попал. Восстановлением Павловского дворца-музея и парка занималась его директор с 21 августа 1941 г., легендарная Анна Ивановна Зеленова (1913—1980), сумевшая преодолеть все посторонние поползновения для их иного использования. Однако уже царскосельский Большой Екатерининский дворец (о чем сейчас зачастую предпочитают стыдливо умалчивать) до 1957 г. занимали казармы Военно-морского среднего радиотехнического училища, получившего право любых перестроек внутренних помещений под свои нужды…

В 1944 г. начались подготовительные работы для реставрации Гатчинского дворца, который до войны, благодаря его богатейшей коллекции, называли не иначе как «пригородным Эрмитажем». Однако своего достойного директора для него не нашлось. Очень скоро в верхах возобладало мнение о нецелесообразности возобновления здесь музея (Управлению культуры довольно и Павловска с его Зеленовой!). С 1950 г. дворец заняло военно-морское учебное заведение, покинувшее его спустя девять лет.

После чего… «Год дворец стоял пустым. Год… И никому был не нужен!» — эмоционально восклицает А.С. Ёлкина. Стоял пустым и разрушался до тех пор, пока власти предержащие все-таки не нашли ему подходящее и, как в то время, вероятно, казалось, едва ли не «вечное» применение. Во дворец заселили один из особо режимных «почтовых ящиков» Министерства электронной промышленности СССР, заказавший «дорогостоящий проект приспособления помещений под производственные цеха». В 1960 г. здание было снято с надзора Инспекции охраны памятников Ленинграда.

Секретность производства будущего широко известного ВНИИ «Электронстандарт» была настолько велика, что «дамы в гимнастерках, опоясанных широкими коричневыми кожаными ремнями с “пушками” на боку» не разрешали даже приближаться к стенам дворца,— а ведь, поврежденные войной, они и в 1968 г. «еще не видели рук реставраторов». Фамилия директора «ящика» здесь,само собой разумеется, также держалась в глубокой тайне. Однако А.С. Ёлкина встретилась с ним там, где его личность никакого секрета не составляла — И.Е. Гаген являлся депутатом Гатчинского горсовета, на одном из заседаний которого ее «с удовольствием» с ним и познакомили!

Казалось бы, ведь могла спокойно работать хоть до пенсии, ни во что не вмешиваясь… Распоряжалась бы садовыми рабочими, вяло орудующими лопатами и граблями, и безразлично наблюдала за окончательной гибелью того, что еще чудом уцелело от ландшафтной архитектуры прошлых веков. Мало ли бесценных памятников «федерального значения» (и даже признанных ЮНЕСКО) стоят фактически бесхозными и поныне из-за отсутствия какого-либо «механизма» их использования? Всё происходит в точном соответствии с действующим законодательством… Гатчинский же Дворцовый парк к моменту появления в нем его главного хранителя А.С. Ёлкиной и музейной категории давно не имел. В память о былом великолепии достаточно книгу написать, и будет с него…

Безусловно, так поступить она не могла. Потому что была любимой ученицей и соратницей А.И. Зеленовой, с которой постоянно взаимодействовала все годы своего «противостояния» с безответственными и малограмотными служаками от культуры. Потому что не могла смириться с украшавшей приведенный в относительный порядок Птичник как минимум лицемерной вывеской — золотыми буквами на темном стекле: «Дирекция Гатчинского дворца-музея и парка». Потому что никогда не боялась, как пишет она сама, «потерять свое место» и «свою должность». Потому что «не имела права уходить из Гатчины, как единстивенный носитель ценной, единственно правильной идеи».

Так ведь и занималась «отвоеванием» дворца у всесильной «оборонки» долгие годы в буквальном смысле «за свой счет», жертвуя и выходными днями, и очередными отпусками. Нарушая все установившиеся гласные и негласные правила субординации, устраивала сама себе московские «командировки». Упорно преодолевала демонстративный саботаж обитателей высоких кабинетов, отнюдь не горевших желанием исполнять постановления собственного республиканского (РСФСР) правительства — и даже не считавших особо необходимым эти намерения от нее скрывать. Какими способами она действовала, какую ярко выраженную враждебность, переходящую иногда в прямую озлобленность, ей пришлось преодолеть, кто стал ее союзником, а кто недругом — обо всем без утайки рассказала теперь сама.

Всего лишь одна цитата о Серебряном озере, из которого, и никак иначе, осуществлялось водоснабжение Гатчины с 1950-х гг.: «Первое письмо на исключение этого пейзажного сердца парка из системы Горводоканала составила я и подписала его вместе с <своим> директором Демидовым. Наутро он пришел ко мне в кабинет, не спавший, измученный, несчастный, с просьбой отозвать письмо. Директор Горводоканала в тот же день позвонил Демидову: “Так ты встал на сторону твоей Ёлкиной? А меня, старого друга, забыл? Ты еще придешь ко мне, ты меня еще попомнишь!” И тут же дал приказ — в квартире Демидова срочно отключить канализацию, отопление, холодную и горячую воду <…>». В этом и других местах воспоминания А.С. Ёлкиной интересны размышлениями о выборе приоритетов.

Разумеется, поведала она и о своем собственном, не санкционированным начальством собирании экспонатов для организации будущих экспозиций в залах дворца. Разыскивала их не только в государственных хранилищах и частных собраниях. «Остатки прежней роскоши» Гатчинского дворца нет-нет, да и обнаруживались в заброшенных сараях и на местных мусорных свалках — то наддверник XVIII века с амуром из Туалетной императрицы Марии Федоровны на втором этаже Центрального корпуса, то беломраморная голова Екатерины II работы Ф.И. Шубина…

Находила, притаскивала, отмывала,— а обитатели Птичника тем временем «ругались», что она им всю дирекцию «захламила»…

К чему подлинные статуи итальянской работы XVIII века поднимать со дна Белого озера (свалились они туда с Террасы-пристани от взрывной волны в 1943 г.), восьмиметровый слой ила разгребать ради этого?.. Подумать только: военные от этого отказались, так она аквалангистов-добровольцев из ДОСААФ привлекла!

Эта история — одно из самых замечательных мест книги.

«В Гатчину ринулись комиссии,— пишет А.С. Ёлкина,— замы высшего руководства <Управления культуры>, начальники отделов, их заместители, инспектора и т. д. Выйдя из машин, они дружно обступали меня и начинали громко, хором отчитывать за “невиданное самоуправство”. Я помню тираду начальника инженерно-технического отдела Управления культуры Леонида Михайловича Айзина, который утверждал, что даже адреса не знал, где находится Гатчина, а теперь ему пришлось все дела бросить и мчаться в эту Гатчину.

— Зачем вы взялись за свой поиск на дне озера? Вы с ума сошли? Вы потратили чужой кислород, вам лично могут предъявить счет за амортизацию гидрокостюмов, снаряжения. У вас лично есть такие деньги, чтобы расплачиваться? Зачем вам понадобились эти статуи? Они лежали в воде столько лет, МОГЛИ БЫ ТАМ ЛЕЖАТЬ И ДОЛЬШЕ <прописные буквы А.С. Ёлкиной.— Г.М.>. Какая в них необходимость? Зачем надо было их искать и доставать? А если бы их не нашли — как бы вы теперь перед нами отчитывались?

— Но их нашли! — отвечала я.

— Но их могли не найти! А деньги бы с вас потребовали! И что бы вы делали?

— И в какое положение вы вечно ставите Управление культуры? — поддержал Айзина идущий рядом не менее гневный руководитель».

И т. д., и т. п.

«Трудно в это верить… Но, к сожалению, всё так и говорилось — этими словами, в такой очередности и этими людьми. В те дни их слова что-то во мне внутренне опрокидывали — я не понимала сути происходящего и не понимаю сейчас. И я прочно замолкала от изумления и горечи…»

Можно только представить, во власти каких сложных чувств находилась автор книги 8 мая 1985 г., когда двери Гатчинского дворца впервые после 1941 г. наконец-то распахнулись для экскурсантов!

«Гатчина. Мой дворец» — это не просто название, не литературная причуда ее автора, но точное отражение той советской реальности, в кривых зеркалах которой А.С. Ёлкина вместе с множеством других самоотверженных и честных людей существовала изо дня в день, из года в год, из одного десятилетия в другое. До тех самых пор, когда в официальных документах появилось гордое наименование: «Государственный художественно-архитектурный дворцово-парковый музей-заповедник “Гатчина”».

Жаль только, что тираж у этого поучительного историко-мемуарного сочинения всего 600 экземпляров.

P. S.

Аделаида Сергеевна Ёлкина скончалась 5 февраля 2015 года. Она была человеком редкого мужества и ревностным хранителем бесценного культурного наследия России. Её имя невозможно отделить от истории возрождения Гатчины и Павловска, и оно всегда будет стоять рядом с именем А.И. Зеленовой.

Вечная ей память!

Г.Г. Мартынов, библиотека № 2 им. Федора Абрамова

Библиотека № 2