Громова, Наталья Александровна (1959–).

Ключ. Последняя Москва [Текст] / Наталья Громова. — М.: АСТ, 2013. — 411 с.: ил. — (Проза Натальи Громовой).

Имеются экземпляры в библиотеках: ЦРБ, 01, 02, 05, 06.

КНИГА О СОСТРАДАНИИ И ЖЕРТВЕ

Эта книга — о тех молодых, кого погубила метущаяся совесть, и о тех, кто дожил до глубокой старости, сумев беспощадно исторгнуть из себя все самое мучительное. Эта книга — о терзаниях, падениях, надеждах и гибели во имя спасения души. Эта книга — об умении на исходе жизни мужественно посмотреть правде в глаза. Эта книга — о сострадании и жертве.

Ее написала Наталья Александровна Громова — историк литературы, исследователь литературного быта 1920‒1950-х годов, старший научный сотрудник Дома-музея М. И. Цветаевой в Москве. На излете времени, отведенного судьбой поколению эпохи революционных потрясений, она еще успела застать самых последних его представителей — тех, кто в обычном, ни к чему не обязывающем домашнем бытовом разговоре мог как бы между прочим вспомнить о случайной встрече в канцелярском магазине…да хоть с Маяковским: «…она покупала краски, и он с нежностью рассказывал ей, как любит рисовать. Звал куда-то, а она, стесняясь, отвечала, что после — обязательно, но сейчас занята». С тех пор прошло больше семидесяти лет…

«Ключ. Последняя Москва» — архивный роман, основанный на живых беседах, едва не пропавших бесследно частных архивах, дневниках, обрывках чьих-то очень старых писем на серо-желтой бумаге — неизвестно от кого, неизвестно кому. Поначалу при чтении слова теряются, смысл полустершихся записей пропадает…но вот среди выцветшего простого карандаша вдруг прорывается фраза: «И тогда Ахматова мне сказала…» Чья-то фигура начинает понемногу проступать сквозь пелену времени и, все больше высвобождаясь, обретает, наконец, ясные контуры.

Действие переносится в исчезнувшую Москву, которую можно найти только на старых картах. Кружево сюжетных линий сплетается в Лаврушинском переулке — там, где в одной из квартир известного писательского дома обитает девяностолетняя Мария Иосифовна Белкина, вдова литературного критика (впрочем, нынче в этой роли совершенно забытого) и выдающегося библиофила Анатолия Кузьмича Тарасенкова, скончавшегося без малого полвека назад.

«Она владела тем, что мне необходимо было понять, — пишет Наталья Громова. — С какого-то времени я почувствовала, что можно увидеть событие объемно, прокрутить его с разных сторон, и это манило до головокружения. Из мозаики разных свидетельств можно создать объемный образ Времени».

Действие разворачивается в пространстве, верхняя граница которого очерчена 1912 годом — незримыми почти фантастичным для Громовой и совершенно реальным для Белкиной, потому что именно тогда она родилась.

Ее подробные рассказы о прошлом, даже отрывочные упоминания о ком-то, хочется слушать снова и снова, потому что они — бесценны. Маргарита Алигер, Павел Антокольский, Александр Фадеев, заслоняющие их и всех прочих фигуры Марины Цветаевой, Анны Ахматовой, Елены Булгаковой, Бориса Пастернака… Кем они были — поэты, писатели и драматурги,пережившие революцию, гражданскую войну, порой эмиграцию, в 1930-е годы ощутившие «вселенский холод, который тянул из щели в пространстве, где нет Бога»?

Цепочки связей нанизываются одна на одну, становятся все длиннее, многие из них прерываются и становятся враждебными. Люди, еще вчера полные творческих сил и планов, неумолимо исчезают во тьме… В воображении возникает некая карта, «где пересекается непрожитое время и несозданное пространство тех, кто так легко был выброшен из жизни только потому, что родился в темное время». Наталья Громова заставляет вдумчивого читателя пристально вглядываться в эту карту — пока невидимую, но которая рано или поздно «все равно станет зримой для всех».

Из Лаврушинского переулка сюжетные нити тянутся в переулок Борисоглебский, где находится Дом-музей Марины Цветаевой. Цепь странных загадок и совпадений, берущих начало в 1917 году,продолжает центральная развилка ХХ века — тридцать седьмой год, когда «был вбит окончательный, самый огромный гвоздь в тело народа, и рана эта стала похожа на огромную черную дыру, в которую приходится вновь и вновь вглядываться, а она все сильнее засасывает». Запутанным узлом накрепко связаны судьбы поэта Владимира Луговского и его сестры театральной художницы Татьяны, драматурга Сергея Ермолинского, театроведа Леонида Малюгина. Непознаваемым образом переплетается с ними и «тайна» деда автора книги.

Прошлое никуда не уходит. На месте блестящих и холодных зданий прямого как стрела Нового Арбата возникает мираж опутанного переулками и распахнутого бульварами хлебосольного города. Дома в нем «отчасти и сами стали литературными героями: от радушного дома Ростовых на Поварской из “Войны и мира” до дома семьи Громеко на Арбате из “Живаго”. Здесь всегда были открытые настежь двери, толпились гости, жили многочисленные родственники, справлялись праздники…»

Действие переносится в исчезнувший дом московского врача Филиппа Александровича Доброва. Здесь обитают «Странники ночи» — так называется таинственный роман воспитанного в их семье Даниила Андреева. Сюда по-прежнему приходят тени Бориса Зайцева, Андрея Белого, Леонида Андреева, Марины Цветаевой…Тут «в глубине советской жизни, как в скорлупе ореха, продолжала жить иная цивилизация», заключенная в гибельный сосуд времени тридцатых‒сороковых годов.

Мозаичная картина «последней Москвы», в которой Добровы, Шаховские, Шики жили своей обычной жизнью, тщательно сложена из дневниковых записей Ольги Александровны Бессарабовой и Варвары Григорьевны Малахиевой-Мирович. Они всегда оставались людьми досоветского мира, поэтому знали нечто такое, что всегда могло удержать их в жизни даже в период страшных испытаний.

Несоединимое, которое невозможно было представить рядом, соединилось в последовательные цепочки и звенья. Век двадцатый наложился на век двадцать первый. Кольцо замкнулось: «Непрожитая жизнь расстрелянных, замученных и убитых не могла исчезнуть. Их время, скорее всего, беззвучно течет рядом с нами. Спасение последующих поколений в том, чтобы услышать и увидеть эти жизни, дать каждой загубленной душе, позволить напрасно погибшему человеку возродиться уже в нашем времени».

Г. Г. Мартынов, библиотека № 2 им. Федора Абрамова

Библиотека № 2