Жуковский, Василий Андреевич (1783-1852).
Баллады [Текст] / В. А. Жуковский; худож. А. Кошкин. - Москва: РИПОЛ Классик, 2011. - [40] с.: цв. ил., портр. - (Шедевры книжной иллюстрации).

Имеются экземпляры в библиотеках: 10, 05, 08, ЦДБ, 11, 06, ЦРБ.

Книжки с картинками – это для малышей? Не всегда!

«Баллады» Василия Жуковского, изданные в серии «Шедевры книжной иллюстрации» – это интеллектуальное приключение в жанре триллера, и чтение, скажем прямо, не для слабонервных. Мертвецы, привидения, чудовища населяют баллады наряду с рыцарями и пажами, а Смерть в том или ином обличье – действующее лицо каждой истории.

Я во мраке ночном потаенным врагом
На дороге изменой убит;
Уж три ночи, три дня, как монахи меня
Поминают – и труп мой зарыт.

(Замок Смагольм или Иванов вечер)

То, что книга издана для взрослеющего человека, доказывает и наличие справочного аппарата: даты создания произведения, сведения об источнике и объяснение некоторых слов. Однако напрасно считать Жуковского устарелым и трудным, а его баллады – «пылью веков», «позавчерашним днем». Оценить по достоинству их мрачную красоту, инфернальную атмосферу, живой, многоцветный язык сможет именно современный читатель.

… Визг и скрежет под землею;
Вдруг усопшие толпою
Потянулись из могил;
Тихий, страшный хор завыл:
«Смертных ропот безрассуден»…

(Людмила)

Вий, Франкенштейн, Горменгаст и Ктулху могут сослужить нам хорошую службу, подготовив воображение. Но баллада – не просто страшная история, каких много. Стихотворная форма ритмом многократно усиливает ужас, облегчает восприятие, но обостряет смысл. Каждый стих как капля волшебного эликсира, попадая в кровоток мысли, изменяет его состав. Главное чудо и главная тайна баллад – музыка, волшебство стиха. Ритм и звук чеканного языка долго еще будет стучать в голове после того, как вы закроете книгу.

До рассвета поднявшись, коня оседлал
Знаменитый Смагольмский барон;
И без отдыха гнал, меж утесов и скал,
Он коня, торопясь в Бротесторн.

(Замок Смагольм или Иванов вечер)

Конечно, въедливый читатель может заметить скептически: «Подумаешь, это же переводы, ничего своего!» Но ведь не случайно К. Чуковский, который знал о переводах и о чтении всё, настоятельно рекомендовал эти баллады своим подрастающим детям, многие из которых они знали наизусть. «В балладах, столь счастливо воссозданных Жуковским на русском языке, естественность интонаций такова, что тут и не пахнет переводом, тут совершилось второе рождение Гёте, Шиллера, Вальтера Скотта, Уланда, Саути — в России…», – это мнение Лидии Корнеевны Чуковской, которое она приводит в книге «Памяти детства», вспоминая как складывался круг и происходил процесс чтения в их семье.

Отдельного восхищения в книге заслуживают рисунки Александра Кошкина. Каждый из них – самостоятельное произведение искусства, свой особый мир, расширяющий пространство стиха. Каждый рисунок неповторим, у каждого своя художественная манера, и каждый бесконечен из-за множества деталей, пугающих и странных, которые не охватишь беглым взглядом. Стоит обратить внимание как умело и разнообразно использует художник сине-зеленую гамму во всевозможных сочетаниях и оттенках: то она призрачно-кошмарная, то победно-сверкающая, то бирюзово-смарагдовая, то затхло-болотная. И даже на второй странице портрет молодого Жуковского, с улыбкой записывающего свои сочинения, выполнен в сине-зеленых тонах.

Улыбнись, моя краса,
На мою балладу;
В ней большие чудеса,
Очень мало складу.
Взором счастливый твоим,
Не хочу и славы;
Слава – нас учили – дым;
Свет – судья лукавый.

(Светлана)

Все свои баллады Жуковский создавал, зная, что их обязательно прочтет одна девушка, которую он любил всю жизнь, и этим находил возможность беседовать с ней, желая развлечь и ободрить возлюбленную. Может быть, поэтому в страшных сказках рассыпаны жемчужины утешительной мудрости.

Смертный, силе, нас гнетущей,
Покоряйся и терпи;
Спящий в гробе, мирно спи;
Жизнью пользуйся, живущий.

(Торжество победителей)

Лучший друг нам в жизни сей
Вера в провиденье.
Благ зиждителя закон:
Здесь несчастье – лживый сон;
Счастье-пробужденье.

(Светлана)

Быть может, баллады, основанные на мифах средневековой Европы, их своеобразная фабула, закрученный сюжет, архаичный язык потребуют от читателя усилий, чтобы преодолеть своеобразный интеллектуальный барьер. Но сам процесс преодоления станет праздником, а перед тем, кто прорвется, откроются новые невиданные горизонты.

И зритель – зыблемый сомненьем
Меж истиной и заблужденьем –
Со страхом мнит о Силе той,
Которая, во мгле густой
Скрываяся, неизбежима,
Вьет нити роковых сетей,
Во глубине лишь сердца зрима,
Но скрыта от дневных лучей.

(Ивиковы журавли)

Инна Попович